Два полюса любви - Страница 38

В прикосновении этом не было ничего эротического, и все же Ромульда почувствовала нечто особенное. Так она чувствовала себя в прежние времена, когда она еще не знала, какой он негодяй.

Аромат черного кофе приободрил ее. Не стоит расхолаживаться, сказала она себе. Ты же знаешь, что он вовсе не тот, каким ты его считала. Тогда ты была несмышленым подростком. Сегодня ты превратилась в женщину.

Хасим сполна познал плотские удовольствия. Но аппетит приходит во время еды. Сколько он продержится, прежде чем похоть вновь возьмет свое? На этот вопрос у нее не было ответа. Да и как разобраться в его мыслях и поступках, если даже брачную ночь он решил провести с ней порознь.

Ромульда допила кофе.

– Готова? – спросил он.

– Вполне.

– Тогда поехали.

На этот раз вместо сверкающего лимузина у ворот дворца их поджидал старый шарабан, запряженный лошадьми. Ромульда невольно улыбнулась.

– Не смейся, – сказал Хасим полушутя, полусерьезно, – по здешним дорогам на «линкольне» далеко не уедешь.

– Я знаю.

Кучер ударил кнутом, и повозка тронулась.

Сколько лет Ромульда не была здесь! А ведь когда-то они с Хасимом часто скакали по этим разбитым дорогам, поднимая за собой пыль, хохотали во весь голос и были так счастливы.

Вот и охотничий домик! Ромульда ахнула от восхищения.

– Что такое?

– Я и забыла, как здесь прекрасно!

А он? Мог ли он забыть, как она прекрасна? Даже сейчас, с этой нелепой американской коротковолосой прической, она очаровательна. Он едва может сдержаться, чтобы не расцеловать ее!

Но нет! Или она сделает первый шаг, или между ними ничего не будет.

– По правде говоря, я тоже, – признался он. – Я уже давно здесь не был.

– Но почему? Тебе так нравилось это место!

– Управление государством не оставляет мне времени для развлекательных путешествий.

– Ты можешь перепоручить дела своим помощникам.

Хасим рассмеялся.

– Нет, такой роскоши я не могу себе позволить. Если я хочу, чтобы народ любил и уважал меня, я должен быть в курсе всего, что происходит в стране.

– Но народ действительно тебя любит! – Ромульда произнесла эти слова со страстностью, которой сама от себя не ожидала. – Ты же знаешь, что любит.

– Похоже, ты заговорила комплиментами.

– Не дождешься!

На несколько мгновений им показалось, что вернулись старые добрые времена. Они беседуют друг с другом, смеются и не помнят прежних обид.

– Ты проголодалась? – вдруг спросил Хасим.

– Нет. А почему ты спрашиваешь?

– Может, тогда прокатимся верхом? Как когда-то?

Их коляска повернула за угол охотничьего домика и остановилась. Откуда-то появился слуга и помог жене султана сойти на твердую почву.

– Зайдем, посмотришь домик. Заодно и переоденемся.

В доме Ромульда с облегчением – и в то же время с разочарованием – обнаружила, что для нее приготовлена отдельная спальня с большой кроватью и ванной. Такую же комнату, только побольше, занимал и султан. А раз так, они при желании могут неделями спать порознь.

Ну что ж, сказала она себе, таков обычай. Нужно смириться. В конце концов, у них ведь свадьба понарошку.

Ромульда переоделась в костюм для верховой езды и вышла в прихожую, где ее уже ожидал Хасим.

– Посмотрим лошадей, – предложил он.

Они направились в конюшню. Здесь ее поджидал сюрприз – великолепный арабский жеребец, заволновавшийся при ее появлении. Ромульда не могла поверить своим глазам!

– Но ведь это… Шервез? Разве такое возможно?

– Как видишь. – Он следил за ее реакцией. Она бросила на него восхищенный взгляд, и его сердце заколотилось. Но он ничем не выдал себя. – Неужели ты думала, что я позволю твоему отцу продать первому встречному твоего любимого жеребца?

Ромульда прижалась щекой к теплой лошадиной шее. На нее пахнуло детством, которое, казалось, было так давно.

– Но зачем было беспокоиться?

– Этот конь принадлежит тебе, и только тебе. Так будет всегда. – Он понизил голос. – А ты всегда будешь принадлежать мне.

Ничего себе! Поставить клеймо владельца на лошади – это еще куда ни шло, но заявить, что и она его собственность, это уж слишком!

К тому же она его жена лишь формально. Фактически они так же далеки друг от друга, как два человека, встретившиеся день-два назад и не успевшие толком познакомиться.

Может, момент настал? Пора проявить истинные чувства? Но обстановка не располагает к тому, чтобы броситься ему на шею. Телохранители следят за каждым ее действием.

Нет, пока не время. Она вскочила в седло и крикнула ему:

– Так что же ты стоишь?

Хасим с изяществом прирожденного наездника вскочил на лошадь и последовал за ней.

Когда они вернулись в охотничий домик, солнце уже садилось. Верхушки гор еще были освещены его лучами, а подножия казались темными и таинственными.

Ромульда вспотела, ее лицо и одежда были покрыты пылью, но вовсе не это ее беспокоило. В пустыне она чувствовала себя свободной. Теперь же она в закрытом пространстве. Стены домика давят на нее. К ней вернулось былое напряжение.

Лицо Хасима снова приняло холодное, отрешенное выражение. Ей показалось, что он цедит слова сквозь зубы. Говорит так, будто презирает ее.

– Обед подадут в восемь, – сказал он. – Пойду переоденусь. – И, не добавив ни слова, даже не взглянув на нее, пошел в свою комнату.

Ну и плевать на него, сказала она себе. Хочет показать характер? Ради Бога. Презрительно хмыкнув, Ромульда направилась к себе, приняла ванну и оделась к обеду.

Когда она появилась в столовой, Хасим уже ждал ее. Его лицо не выражало ничего, кроме холодного равнодушия. Он отошел от камина, затопленного по его приказу (ночи в горах стояли холодные), и жестом предложил ей садиться за стол.